Сила молодости. Памяти Ярослава Рущишина
Первое впечатление побывавших на стихийных протестах после попытки украинского парламента лишить независимости антикоррупционные органы – молодость большинства участников. Действительно, на улицах можно увидеть людей, еще детьми во время последнего Майдана и, наверное, даже не смотрели тот знаменитый сериал, ставший главным политтехнологическим инструментом Владимира Зеленского.
Конечно, можно сказать, что этим людям мы проложили дорогу – своим участием в предыдущих Майданах, изменениями в образовательной системе, которая убеждала молодых, что защищать свои права – это норма, что протестовавшие украинцы всегда побеждали власть, хоть и дорогой ценой. И выросло не беззаботное поколение, а люди, которые верят в силу своих прав и своих мыслей.
Но кто проложил дорогу участникам Революции на граните? Людям, выросшим в совсем другом обществе, где восстание давно уже не было, а старшие всегда советовали молодым не выдвигаться. Конечно, можно сказать, что это уже было не такое покорное поколение, как предыдущее – то, что провело детство в последней фазе сталинизма с его борьбой против национализма, антисемитизма и украинофобии. Но, с другой стороны, я очень хорошо помню свои впечатления от киевской студенческой голодовки – невольно сравнивал его с политическими процессами в Москве, в России.
Как журналист, я тогда посещал почти все московские митинги, собрания и встречи. И там главную скрипку играли шестидесятники – люди, которым было 30–40 лет. А людей моего возраста почти не было. Молодых политиков почти не было. Такие фигуры, как Борис Немцов, выглядели скорее феноменом. О каких-либо реальных студенческих движениях не приходилось и мечтать – если они не были связаны с официальными инициативами или с перестройкой.
Хотя исключения из этой молодежной пассивности все же были. К примеру, Украинский молодежный клуб, который мы создали именно в те годы. И главными его инициаторами были студенты – причем студенты из Львова, обучавшиеся на механико-математическом факультете Московского университета. Когда мы иногда пересекаемся во Львове с коллегами из клуба – уже профессорами львовских вузов, нам есть что вспомнить. Это была настоящая гражданская активность – но активность украинских студентов. Таких проявлений в национальных диаспорах в Москве было немало. А вот сама Москва была представлена только неформальными движениями – культурными, эстетическими, но не политическими. Молодые россияне были готовы выглядеть иначе, слушать другую музыку, одеваться не так, как старшие, но представление о политической ответственности это не меняло. В результате ничего подобного Революции на граните в России так и не произошло.
А украинская молодежь оставалась в центре политических событий. Самый свежий пример перед последними протестами – это Майдан 2013–2014 годов, который тоже начинался со студенческих демонстраций. И превратился в общенациональное движение после избиения студентов "беркутовцами". Я хорошо помню тех молодых людей, которые тогда приходили на Майдан в Киеве или во Львове, которые приезжали из Львова в столицу. Им было столько же, сколько сегодня собравшимся у Театра имени Франко или на других площадях и улицах страны. И эти люди также верили в справедливость и свое право на протест, как и те, кому теперь тридцать или тридцать пять. И именно так верили в свое право на протест те, кто выходил на площадь Октябрьской революции 35 лет назад – люди, которым сейчас почти шестьдесят. Мои ровесники.
И, конечно, мне хотелось бы, чтобы моими ровесниками были не те, кому под шестьдесят, а те, кому двадцать – те, кто собирается сейчас. Мне очень хочется увидеть, будут ли выходить их дети и внуки. Или, может, уже не будет нужды выходить. Не будет необходимости защищать справедливость у очередной президентской администрации. Возле дежурного парламента.
Впрочем, мы с вами прекрасно знаем, что у неравнодушных людей всегда есть что защищать – была бы готовность. И радуясь тому, что молодежь снова готова бороться за нормальную страну, мы не должны думать, что это какая-то особая молодость и до нее протестного порыва не было. Он всегда был. Это просто украинское ощущение несправедливости – бессмертное. Его не удалось задушить ни царям, ни генсекам, ни собственной бестолковой власти. И Путину не удастся. Потому что он до сих пор не понимает, с чем имеет дело.